Переиграть войну! В «котле» времени. - Страница 44

Заключения специалистов, протоколы вскрытия и акты криминалистических исследований прилагаются.

18 июля 1941 года.

Штурмфюрер СС Вайдеман.»

….

Бродя по поляне, и переодически консультируясь с Несвидовым, мы определили, что здесь, скорее всего, разгромили батарею дивизионок. Мы насчитали три искромсанных осколками «дивизионки» Ф-22, а вот одна пушка выглядела практически неповрежденной. Но, самое ценное - мы нашли три целых передка со снарядами.

- Хо-хо, вот и тротильчик! - радостно потирая руки, сказал Люк.

Однако, к нашему большому сожалению, в зарядных ящиках оказалась только шрапнель.

- Сержант! А что, теперь положено так? - спросил я.

- Да нет, конечно, и шрапнель должна быть и гранаты осколочно-фугасные - тоже.

- А тут что за херня?

- Может им такие выдали?

Люк тихо выматерился.

- Да, и я того же мнения. - Поддержал я товарища. - Прикинь, шрапнелью из леса стрелять. По танкам.

- Ну и на хрен они нам нужны? - поинтересовался бывший десантник. - В них же, если мне память не изменяет, только порох.

- Мда, действительно. - Но тут мне в голову пришла интересная идея. Высказать которую я не успел, поскольку на поляне показались наши командиры в сопровождении Трошина и еще одного окруженца-артиллериста, имени которого я не знал.

- Ну что тут у вас? - спросил, Фермер, подходя к нашей небольшой группе.

- Шрапнель тут, никому на хрен не нужная - ответил Люк. - Хотя, вон у Тохи идея какая-то появилась.

- Что придумал? - это уже мне.

- Секундочку, командир. Маленькая консультация нужна. Вячеслав, - окликнул я Трошина, - подойдите сюда.

- Да, товарищ старший лейтенант.

- Вячеслав, вы, случаем, не знаете, шрапнельный выстрел разобрать сложно?

- Антон, да зачем эту древность разбирать то? - удивился Фермер.

- А представь себе: достаем из снаряда пули, в гильзу - двойной заряд пороха. Досыпаем доверху пулями и инициируем электроспособом. Мини-пушка получится. Если пули петров на двадцать полетят, а они должны, то расставляем эти «пушечки» вдоль обочины шоссе. И, пожалуйте ужинать!

- А что, идейка толковая, - поддержал меня Бродяга. - К тому же выхода у нас все равно нет. Ну, так как, майор, - обратился старым званием к Трошину Бродяга, - выстрел разобрать сложно?

- Если ключ есть, то - не очень.

- Так вперед, ключ искать! - скомандовал Фермер. - А вы, - это он уже нам с Люком, - оружие собирайте и документы.

- Саш, а может, похороним? - спросил я.

Тот обвел поляну взглядом:

- Тош, я понимаю, но здесь, на глаз, шесть десятков убитых. А нас, если ты не забыл, пятнадцать, и из этих пятнадцати - четверо ранены. Давай сначала первоочередные задачи решать.

….

В конце концов, Фермер принял решение о перебазировании отряда на эту поляну. Понимая, что отоспаться можно будет и позже, все работали как проклятые. Трошин с Несвидовым, как наиболее подкованные в артиллерийских премудростях, выкручивали из снарядов трубки, а раненые бойцы, под руководством Бродяги и с помощью Казачины, разбирали патроны и потрошили снаряды. Я, Люк и Зельц собирали по всей поляне карабины погибших артиллеристов и прочее снаряжение и относили все это в тенечек, где командир лично разбирался с этими завалами армейского имущества. Одной из наиболее ценных находок стала командирская «эмка», обнаруженная нами в подлеске. Судя по пробоинам, ее посекло осколками, когда на ней пытались скрыться в лесу. Но, судя по всему, ее пассажирам повезло. Правда, не всем. На заднем сидении мы нашли тело артиллерийского подполковника. В найденном при нем планшете, к нашей бесконечной радости обнаружился комплект карт Белоруссии.

- Вот это подарок! - обрадовался Люк.

- Ага. Слушай, надо подполковника этого похоронить по-человечески. В благодарность.

Забрав документы и знаки различия, мы отнесли тело офицера в небольшую воронку, Люк отодрал от какого-то ящика кусок жести и я, сверяясь с командирским удостоверением, нацарапал на металле ножом:

Неречин Павел Самойлович

Подполковник

1912 - 1941

И, после того, как мы засыпали тело землей, воткнул этот импровизированный обелиск в ногах у покойного.

За этим занятием нас и застал командир. Он молча постоял, думая о чем-то своем, а потом сказал:

- Знаешь, Антон, а, наверное, ты прав! Похороним всех! А то, что же, им непогребенными до скончания века так лежать.

На время оставив все прочие дела, мы подтаскивали тела к воронкам, как могли, сортировали их. Проверяли карманы, искали медальоны. Узнав имя и звание, вырезали их на жести. Минут через пятнадцать к нам присоединились и все остальные, кроме часовых и раненых. Да и то, Тотен вызвался вырезать надписи на металле.

За три с лишним часа мы похоронили всех. Шестьдесят восемь человек. И, только, сорок два имени. Когда последняя, восемнадцатая по счету могила была засыпана, я присел на остатки снарядного ящика и, с трудом подняв натруженную руку, вытер пот со лба. Рядом присел Фермер.

Примерно за час до заката, когда обессилевшие бойцы расползлись по шалашам и навесам, командир снова созвал нас на совет.

- Поработали мы все сегодня на твердую пятерку, мужики! Объявляю нам всем благодарность. Теперь подобьем бабки. Саш, - обратился он к Бродяге, - сколько фугасов сделали?

- Тридцать один, да и то остановились потому, что работа тонкая, а все старые шрапнели закончились. Да и все замотались до того, что глаза слипаются и руки дрожат.

- А при чем тут старые шрапнели или новые? - спросил я.

- А в новых - пули канифолью залиты так, что чуть ли не по одной выковыривать приходится.